Не работа, но служение
В мастерской Кирилла Ведерникова просторно и тихо. За окнами сгущается сумрак, суета рабочего дня постепенно уходит. Картины и наброски, штанга под подоконником, пара кресел, столик с чашками – вот и вся обстановка. Несколько ярких ламп высвечивают изображения. В стилизованных плоских образах узнаёшь прикованного к скале Прометея, сюжеты древнегреческой мифологии, царя Соломона, библейские мотивы, славянские города и христианские распятья. В каждой картине — свой символизм.
— Русский художник – всегда символист, — уверен Кирилл. – Мир знает русское искусство, в первую очередь, по иконе и по авангарду. Реализм больше характерен для Европы, а у нас другое восприятие мира. Европейцы в своих работах отражают все библейские сюжеты более реалистично. Так сказать, показывают «быт». Наши же иконы более праздничные. В них всегда – вознесение, всегда – великое торжество, которое не имеет земных рычагов. Даже пришедший на смену соцреализм изображает торжество. На советских картинах и плакатах отражали «момент высокого» — героизм. Мне стал очень интересен язык древнерусского «пространства», само построение русской иконы. С этими вещами мне интересно работать.
Работать художнику лучше под вечер или даже ночью, когда уходит суматоха и ничто не мешает осознавать самого себя.
— Я даже работой не могу это назвать – это как служение, — говорит Кирилл. – Мастерская – это твой храм, и ты в нём служишь. Здесь постоянно должен происходить акт созидания. Это непрерывный процесс и вечный поиск.
За чашкой чая Кирилл Ведерников объясняет, что визуальный язык больше работает на интуиции, чем на рациональном мышлении. Чтобы в полной мере им овладеть, прочувствовать его и донести, нередко приходится обращаться к разным пластам искусства. Например, древние египтяне в своих плоских изображениях старались отразить собственное представление о строении мира.
— Вот и я подумал, что неплохо бы пустые городские или, например, заброшенные пространства заполнять созданными художественными мирами, — рассказывает Кирилл – Не просто красивыми картинками или баннерами, а изображениями, имеющими смысл и связанными с местом… Начал выхватывать различные элементы и символы, зафиксированные сознанием в процессе поиска. Как мозаику собирал. Первая работа была экспериментом, в котором я даже не понимал, к чему иду. Только чувствовал, что происходит что-то новое и изменяет меня.
Самое близкое определение тому, что сегодня создаёт художник, — монументальная живопись. А начиналось всё с… граффити. Учась в 9 классе, Кирилл попал, что называется, под волну уличной субкультуры.
— Писали какие-то шрифты, — вспоминает мастер теперь. – Ведь что из себя представляет граффити? Ты придумываешь какой-то псевдоним и пытаешься его максимально раскрутить, максимально «застолбить» территорию. Это очень агрессивное искусство, по сути. У нас были две команды, мы рисовали и конкурировали, что давало стимул. Однако на определённом этапе я понял, что этого языка мне не хватает. Простое написание имени на стене не даёт возможности выразить свои мысли, в нём нет глубины.
Решив связать свою жизнь с искусством и, в том числе, с настенной живописью, художник стал учиться. Пять лет в Суздальском художественно-реставрационном училище оказались поистине бесценными.
— Поступил на факультет реставрации графики и живописи, — рассказывает Кирилл — Очень рад, что учился именно в этом училище, потому что реставрация во многом помогла в плане художественного поиска. Мы много работали со старыми мастерами. Изучали различные техники. Тогда-то, курсе на третьем, у меня и началась так называемая индустриальная серия. Я начал ходить по Вязникам и переосмысливать их. Заброшенные заводы, сложные конструкции, старый порт…
Всё это художник, можно сказать, увидел заново и отразил в работах, с которыми начал принимать участие в выставках. Как говорит Кирилл, там всё сошлось – и какие-то внутренние взгляды, и отображение современности, и личные поиски индивидуального изобразительного языка… У художника появился собственный узнаваемый стиль, и творчество вышло на новый уровень. Именно с этими работами Кирилла Ведерникова приняли в Союз художников России.
Персональная выставка нашего земляка состоялась в 2015 году во Владимире. Кроме того, он неоднократно принимал участие в крупных региональных выставках вместе с другими художниками со всей Владимирской области.
— Хотел поступить в «Репу» (Санкт-Петербургский государственный академический институт живописи, скульптуры и архитектуры имени Репина. – Прим. авт.). Это фундаментальная школа классического искусства. Не поступил, — говорит вязниковец. – На самом деле, это нормальная история. На экзаменах дошёл до конца. Но взяли двух питерских парней, а нас – двоих приезжих – нет. Не знаю, хорошо это или плохо. Однако я остался в Питере. Параллельно меня приняли в Союз художников, и была возможность бесплатно ходить по музеям. Я оттуда не выбирался, самообразовывался. Понимал, что того образования, которое есть, мне уже не хватает. Там я начал совсем другую серию работ, стал создавать свои образы и миры. Тогда-то опять вернулся к стенам, потому что, когда ты рисуешь на стене, картина принадлежит этому месту и более доступна зрителю.
Разница между граффити, стрит-артом и монументальной живописью для «непосвящённого» человека тонка. В Европе даже существует специальная комиссия, которая рассматривает рисунки на стенах. Если это стрит-арт (какой-то рисунок), то оставляют. Теперь это будет часть города. Ну а если граффити, то закрашивают.
Кирилл Ведерников продолжил рисовать на улице, но уже как художник-монументалист. Именно эти масштабные работы на стенах многоквартирных домов и прочих городских построек создали ему репутацию. Художник и сам считает, что в большом формате его картины смотрятся наиболее завершёнными.
— Сначала я осознаю все эти пространства и участки – заброшенные здания, стены… А потом передо мной стоит задача их заполнить и создать мир, который будет там существовать. Причём заполнить не простым пейзажем, а неким действом, — говорит художник.
Доступность для всех означает доступность и для вандалов. Впрочем, к этой проблеме вязниковец относится спокойно. Говорит, что по-настоящему хорошие работы люди обычно не портят. Хотя, разумеется, бывает всякое.
— Одна работа у меня вообще упала со стены, — вспоминает Кирилл. – В Нижнем Новгороде, через четыре дня после того, как я сделал работу, прошёл страшный ураган, и картина «На древних берегах» просто съехала вниз. Она находилась в центре города и была посвящена основанию Нижнего Новгорода. Русские воины с мечами и в доспехах, выполненные на всю высоту многоэтажного дома, смотрелись монументально. Эту работу очень полюбили, и многие люди просили её восстановить.
У вязниковского художника много планов, которые в том числе касаются и родного города. Все их озвучивать пока рано, но одной идеей Кирилл поделился.
— Задумка — сделать Прометея из железа. Огромным, в два этажа, — говорит художник. – Чтобы человек подходил, дышал, что называется, в коленку, и понимал, что перед ним — Титан! Ну а подвешенное состояние Прометея, и все металлические шестерёнки и листы – это символы современного индустриального мира, жертвой которого мы стали.
…Автор этих строк убеждён, что когда-нибудь работы Кирилла Ведерникова признают классикой. В конце концов, всё то, что сегодня принято считать классическим искусством, неважно какой эпохи, для своего времени было новаторством. Эти произведения сначала вызывали удивление, а потом производили фурор.
Комментарии