Парад недовольных

«Прислуга должна быть незаметной», — подумал я, когда, распахнув дверь гостиничного номера, зашиб стоявшую за ней горничную. Швабра с глухим стуком упала на ковровую дорожку, а тележка с бельём, злорадно позванивая, покатилась по коридору. Реабилитировав себя брошенным «Не ушиб?», вдруг задумался над циничностью собственных мыслей.
А с какого перепуга она, прислуга то есть, должна таиться, прятаться и выжидать удобного момента для того, чтобы убрать оставленную мною же грязь? С какой стати я, оплатив суточное проживание, вдруг посчитал себя хозяином всей системы региональных отелей и плевать хотел на существующие нормы поведения и запрещающие надписи вроде «Курить в номере запрещено»?
Градация «холоп-барин» накрепко засела в российских умах, её не изменила крестьянская реформа 1861 года, и каждый, кто всю жизнь был первым, так и норовит примерить расписной кафтан второго. Этому потворствует вся веками складывавшаяся система человеческих и рабочих отношений.
Просыпаясь и выходя ранним утром во двор, мы ждём, что кто-то уже уберёт наваливший за ночь снег и заботливо посыплет песком обледенелые ступеньки, что продуктовый магазин нас встретит сверкающим кафелем и запахом свежеиспечённого хлеба, что кондуктор улыбнётся как старому знакомому и безропотно начнёт отсчитывать сдачу с тысячной купюры… И нас не волнует, каким образом это происходит или произойдёт и во сколько придётся встать дворнику, чтобы успеть почистить дорожку перед «явлением барина». Мы очень злимся, если эта дорожка не чищена.
«За что им зарплату только платят?», — возмущённо сетуем на работу всех этих электриков, сантехников, врачей, учителей, полицейских, депутатов и представителей прочих профессий, благоразумно вычеркивая из этого длиннющего, периодически обновляемого и дополняемого списка свою собственную должность. Уж явно не за то, чтобы выслушивать ежедневное недовольство собственной работой.
Положительные моменты мы скоренько опускаем, а вот «косяки» раздуваем до невероятных размеров, и некий дворник, выйдя ранним утром на обычную процедуру, вдруг подумает: «А на кой оно мне? Всё равно ведь разницы не заметят, а только жаловаться будут». Отложит метлу и лопату и закурит в сторонке, рассуждая о бренности всего сущего. А горничная возведёт свою незаметность в превосходную степень и попросту уволится. А пожарный решит: «А гори оно всё синим пламенем!..»
…И ранним утром из объятой огнём гостиницы будут выбегать закутанные в грязные простыни постояльцы и, скатываясь по обледенелым ступенькам, врезаться в огромный сугроб…