Для начала надо вернуться в 2005 год, когда совсем еще юная артистка Владимирского театра драмы Анна Лузгина за свою роль в спектакле «Баллада о солдате» получила главный приз конкурса-фестиваля «Хрустальная роза Виктора Розова». Тогда посмотреть спектакль и встретиться с артистами отправилась целая делегация старшеклассников и учителей школы № 2 им. В.Н. Кубасова, которую окончила Анна. Спектакль прошел на едином дыхании. В нем кроме Анны Лузгиной были заняты еще два наших земляка: Анатолий Шалухин и Роман Романов.
После спектакля мы встретились с юными артистами, живо пообщались с ними, сфотографировались. Один из снимков запечатлел тогда Владимира Кузнецова: он в военной форме, в пилотке со звездой и с небольшой гармонью. По ходу спектакля он исполнял под неё песни, кажется, им же и написанные. Из разговора стало ясно, что интерес к театру у Владимира идет несколько дальше только актерской профессии. Он принадлежит к той плеяде выпускников студии народного артиста России Николая Горохова, что и Анна Лузгина, Анатолий Шалухин, Антон Карташов и ряд других артистов, достойно занявших свое место рядом с корифеям владимирской сцены.
Как актер Владимир Кузнецов воплотил на большой и малой сцене немало замечательных образов. Это и Петя Трофимов («Вишневый сад» А.П. Чехова), и Афинский воин («Лисистрата» Аристофана), и Онегин (спектакль «О. Е»), и побочный сын графа Глостера Эдмунд («Король Лир» Шекспира). Когда за спектакль «Власть тьмы» по пьесе Льва Толстого молодежная труппа получила главный приз международного фестиваля «Золотой витязь», призом за лучшую мужскую роль был отмечен Владимир Кузнецов. Список сыгранных им ролей можно продолжать – он внушительный. Но служа на сцене, Владимир учился параллельно на режиссерских курсах в Москве.
И вот его первая режиссерская работа – спектакль «Гамлет» Уильяма Шекспира на сцене Владимирского колледжа культуры и искусства (ВОККИ). В главной роли в тот вечер был Александр Аладышев (неоднократный участник наших Фатьяновских праздников). Потом были другие его спектакли: Булгаковский «Морфий» на малой сцене, «Золотой теленок» Ильфа и Петрова с Анатолием Шалухиным в роли Остапа Бендера и «Село Степанчиково» по Достоевскому на большой сцене. Каждая новая постановка Владимира Кузнецова была событием в театральной жизни не только областного центра – у Владимирской драмы появился свой самобытный режиссер!
Спектакль, показанный в Вязниках, был поставлен по четырем рассказам Шукшина. В первом, «Артист Федор Грай», в несколько гротесковой манере исследуется волновавшая писателя тема жизненной правды в искусстве. На сцене самодеятельные актеры из глубинки (спектакль в спектакле) репетируют заурядную пьесу из сельской жизни, и горе-режиссер пытается заставить повторять их штампованные фразы – якобы так говорит народ и непременно со словечками: «чаво», «куды» и т.д. Сельскому кузнецу Федору Граю претит всё это, он даже не может громко произносить свои реплики, возникает конфликт между ним и режиссером, а на краевом смотре он идет еще дальше, ломает фабулу пьесы, несёт отсебятину, но эта отсебятина становится гвоздем пьесы, и в итоге Федору присуждают первое место.
Режиссер спектакля показал самодеятельных артистов несколько карикатурно, возможно, давая понять зрителю, во что может превратиться человек, слепо верящий в «высокое» искусство сцены и готовый играть псевдонародный лубок. А вот Федор Грай показан у него настоящим бунтарем, может быть, даже с некоторым перехлестом. Вообще в спектакле было много излишнего шума, по ассоциации с фамилией героя «Грай» (птичий грай). Сам Шукшин-рассказчик присутствовал на сцене в продолжении всего спектакля в отрывках, которые произносили актеры по ходу действия.
Рассказ «Сапожки» – это, конечно, шедевр Шукшина. Он о высоких движениях души, о желании человека подняться над обыденностью не ради себя, а чтобы одарить близкого вниманием. Кстати, актер, исполняющий роль Сергея, говоря языком Шукшина, «поглянулся» вязниковскому зрителю, он же и в «Беспалом» исполнил главную роль. Сам Шукшин очень внимательно относился к изображению сельских жителей и на сцене, и в кадре. У него есть рассказ «Критики», где старику-плотнику не понравилось, как артист «в телевизоре» держит топор. Дошло до того, что он в подпитии снятым с ноги сапогом разбивает телевизор. Однако там тяжелый мужской сапог, а здесь изящный дорогой женский сапожок, который оказался мал жене героя (прикидывал на глазок в райцентре).
В рассказе выход из тупика был найден легко и просто:
— Ну. Груша, повезло тебе – она протянула сапожок дочери. – На-ка, примерь
Дочь растерялась.
— Ну! — сказал Сергей. И тоже тряхнул головой. – Десять хорошо кончишь – твои.
Клавдия засмеялась.
В спектакле же не скромная дочь-старшеклассница из трудовой крестьянской семьи, а какая-то вытараска, скачущая вокруг матери, готовая выпрыгнуть из своих… кирзовых сапог. Да-да, именно из них. Шукшинский «критик» этого бы не принял, ведь и жена, и дочь по горнице ходят не в мягкой обуви, а в натуральных кирзачах. Однако вот что интересно, эти сапоги на ногах женщин остались в зрительской памяти, больше всего и запомнились. Возможно, режиссеру именно это и понадобилось — для контраста что ли между тяжелой трудовой жизнью, где знают цену каждому заработанному рублю, и другой, легкой жизнью. Скорее всего, так и есть. Ведь Владимир Кузнецов — художник думающий, зоркий, для него важна именно эта деталь.
В инсценировке рассказа «Мой зять украл машину дров» противоположная ситуация: жена истратила себе на очередную шубу мужнины деньги, которые тот копил на кожаное пальто, чтобы выглядеть прилично. Он, невзрачный и хромой трудяга шофер, живя в зятьях, придавлен авторитетом тещи, вымещает на ней свою обиду, а та привлекает его к суду. Тут больная для Шукшина тема бунта маленького обиженного человека, его несуразное «преступление» и грозящее неадекватное наказание за него, которого требовал на вид «спокойный, умный, веселый» государственный обвинитель. «Как же он потом ужинать будет, детишек ласкать, с женой спать», — думалось Веньке. И опять же в ходе постановки появляется деталь, которой нет в рассказе Шукшина: Венька снимает обувь, задирает ногу и показывает дырявый носок с торчащим из него пальцем.
Эта режиссерская находка в прямом смысле обнажала суть конфликта и визуально осталась в памяти зрителя. Собственно, как и тазик с бельем на коленях у героя инсценировки рассказа «Беспалый». У Шукшина тракторист Сергей «крутит» белье в стиральной машине в предбаннике, но для зрителя это не работало бы, поэтому тазик с бельем на коленях мужа, слепо любящего свою умную роскошную жену, в том числе и за походку.
Этот Шукшинский спектакль у артистов Владимирской драмы хорошо «обкатан», идет на одном дыхании, можно сказать «на ура». В конце его зрители устроили артистам продолжительную овацию – аплодировали стоя. А это значит, что все художественные находки режиссера Владимира Кузнецова, блестящая игра актеров совпали с заложенными в прозе Шукшина смыслами и еще ярче высветили их.
Комментарии