«Родилась мама в 1923 году. В то время их семья, где росло 9 детей, жила в поселке Степной Аннинского района Воронежской области (ныне поселок не существует). Когда началась война, её старшие братья уже служили на западной границе; маму же, вместе с другими девушками, призвали на постройку оборонительных укреплений. Помню, она рассказывала, как на сборном пункте их погрузили в вагоны… В дорогу её матушка, то есть моя бабушка, насушила дочурке в печи сухарей да сало дала. Всё съестное завернула в платок. Ещё заставила мать взять с собой теплую одежду и обувь. Не хотела 17-летняя девчонка столько поклажи тащить. Да и зачем? Все тогда были уверены, что немца через пару месяцев прогонят назад. Никто в тот день не думал, что расстаются они с родными на долгих четыре года…
Ещё по дороге к Смоленску поезд попал под вражеский
авианалёт. В панике мама потеряла мешок с одеждой и продуктами. Слава Богу сама хоть жива осталась. Ночью привезли их на какой-то железнодорожный разъезд. Выдали лопаты и кирки, показали, где копать. Командовал ими майор-инженер. Норму надо было выполнять любой ценой, несмотря на усталость. Если кто-то не справлялся, то командир стыдил: «Мужики дерутся. А вы им помочь не хотите!». Грунт в тех местах очень тяжелым был. Копали с утра до ночи, когда совсем темнело, доделывали при свете факелов и костров. Самое страшное было — лопату сломать или потерять во время бомбежки. Руки в кровавых мозолях — рукавиц не было. Счёт дням потеряли…
Позже попали они в окружение, но, к счастью, смогли прибиться к советской воинской части. В штабе всем женщинам написали справки, велев отправляться домой. Сказал командир: «Вы гражданские — вас не тронут, а нам воевать надо. Здесь вы только мешаться будете». Военные дали девчонкам немного сухарей, которые тут же были съедены. Выделили для сопровождения до дороги двух солдат. Те довели группу до места, а по дороге беспрерывным потоком шли немецкие колонны. «Как разрыв между колоннами будет, идите в ту сторону, где солнце встаёт», — сказали им бойцы и ушли… Что делать?! Неужто к врагу в руки идти? Страшно. Но была среди них женщина постарше, уже замужняя, лет 27. Она выход придумала. Велела всем по нужде сходить. Что, к слову сказать, сделать было тоже непросто — желудки-то пустые. Впрочем, кое-как справились… Ну, и тем, что было, старшая велела намазать всё тело: особенно грудь и бёдра. «Жить хотите? Потерпите», — сказала… И только потом они решились выйти на дорогу. Через некоторое время подъезжают к ним немецкие мотоциклисты: «Русмадам, русмадам…». А от мадам… вонь идёт. Поморщились иноземные вояки и уехали.
Мама же с подругами решили сильно не рисковать. Как только сориентировались в направлении, пошли в сторону Москвы деревнями и проселками дальними. Ночевали там, где придётся, ели — кто чего подаст. Вот уж и октябрь наступил. А гул фронтовой всё ближе и ближе… В один из дней вышли они к домику лесника. Тот, увидев толпу исхудавших, грязных и измученных женщин, дар речи, можно сказать, потерял. Нашёл им одежонку и обувку старенькую, картошки наварил, накормил и с собой дал. К тому же велел мальчонке лет 13 их сопровождать. То ли парнишка тот сыном его был, то ли чужим человеком — мама так и не спросила. Но местность пацан знал как свои пять пальцев. Несколько дней по ночам он вел группу болотами да лесами, несмотря на возраст, общался со всеми как старший строго — ни разговоров, ни писка какого не допускал. Днем выводил к землянкам, там отдыхали, а ночью опять шли. Еда закончилась очень быстро, все оголодали, питались в буквальном смысле тем, что в лесу попадётся… Ещё через несколько дней паренёк группу на ночлег оставил в лесу. Велел ждать… А когда вернулся, приказал идти очень быстро и тихо; всё торопил, тех, кто медлил. Вскоре навстречу им вышли советские солдаты-разведчики. В общем, вывел девушек мальчишка из окружения. Был он, видимо, связным у партизан. «Вот только имени его не запомнила. Жив ли, нет?! Не знаю, какому святому-то за нашего спасителя помолиться», — частенько сокрушалась мама.
Спасённых женщин военные позже смогли переправить в Москву. В комендатуре они бумаги показали, которые ещё под Смоленском командир выписал. Маму положили в госпиталь подлечить да подкормить, а после выписки комиссовали. Вернулась она в родной поселок, где выучилась на тракториста и до 1946 года, пока мужчины с фронта не вернулись, была отличной трактористкой».
Комментарии