Предотвращенная диверсия в апреле 1941-го

В понедельник 7 апреля 1941 года в третьем часу дня к путевой обходчице Горьковской железной дороги Безноговой на перегоне у станции Чулково в Гороховецком районе подошли трое взволнованных подростков, рассказавшие о том, что неподалеку видели забитые в стыки рельс шпальные костыли. Обходчица тотчас побежала к тому месту и действительно увидела пресловутые костыли (массивные металлические клинья) — в числе трех штук, вбитые в рельсовые стыки в шахматном порядке. Напрягая все силы, руками и молотком женщина сумела в кратчайшее время вытащить все костыли. На счастье, в это время на перегоне было «окно», и поезда не проходили. Позже экспертиза установила, что «в силу того, что костыли были крепко вколочены в зазоры и расположены в шахматном порядке, при проходе подвижного состава», кроме резкого толчка, такое препятствие могло вызвать «излом рессор или лопание рельса в стыке, получается сильный перекос на малом расстоянии, а отсюда и возможность аварии или крушения поезда». О происшествии Безногова незамедлительно сообщила мастеру Платонову на станции Чулково.
Тот доложил начальству, которое проинформировало компетентные органы. Практически сразу не было сомнения, что налицо — попытка диверсии. Было начато следствие, и уже на следующий день исполнителей преступления удалось выявить и задержать.
Ими оказались 18-летний житель деревни Карповка Гороховецкого района Сергей Кузьмин и 13-летний житель деревни Чулково Алексей Афонин.
Кузьмин, брат железнодорожницы-стрелочницы, ранее работал на Чулковском сенопрессе, но был уволен за прогул и в июне 1940 года осужден за растрату на 4 месяца лишения свободы. В декабре того же года он вышел на свободу, но нигде не работал, вел асоциальный образ жизни и злоупотреблял спиртным. Афонин, сын железнодорожника, работавшего на дрезине, несмотря на свой юный возраст, тоже был злостным хулиганом со стажем.
Из школы его исключили за хулиганство, после чего он угрожал местью учительнице Корочкиной и даже пытался ее убить из самодельного самострела (ничего этот факт не напоминает?), но промахнулся, а от тюрьмы его спало малолетство. Кстати, Афонин был старшим из пяти детей в многодетной семье.
После того, как диверсантов допросили, сначала они отмалчивались, но потом выяснилось, что молодежью руководил взрослый дядя — 42-летний бригадир 2-го околотка 5-й Вязниковской дистанции пути Горьковской железной дороги Егор Дерябин. Работник он был опытный, но характеризовался крайне отрицательно: к работе относился плохо, безопасность движения поездов не обеспечивал. Да еще и постоянно пьянствовал.
Именно Дерябин 30 марта 1941 года в буфете на станции Чулково поил водкой Кузьмина и подговаривал устроить крушение поезда. 31 марта в том же буфете Дерябин вновь угощал «огненной водой» Кузьмина и пришедшего с ним Афонина, поручив им «поставить костыли в стыки рельс, причем указал, каким образом, где и когда его поручение нужно выполнить». В частности, научил, что шпальные костыли надо ставить головками кверху. За диверсию бригадир пообещал каждому исполнителю по 100 рублей.
Вскоре Дерябин был арестован сотрудниками УНКГБ, сработавшими оперативно и профессионально. На допросе он сразу же «раскололся» и подтвердил, что «зарядил» пацанов устроить крушение. Однако при этом бригадир сообщил, что он сам действовал по заданию некоего гражданина Василия Барузина, который якобы работал в Гороховце заведующим складом местной машиннотракторной станции.
Барузин познакомился с Дерябиным в том самом буфете на станции Чулково, где бригадир регулярно «закладывал за воротник». Он втерся к нему в доверие, угощал, выведывая, в частности, где находятся военные склады, есть ли в Вязниках военные самолеты и многое иное, что в обычном человеке сразу бы показалось подозрительным. Однако Дерябин был столь пьян, что не только ничего не заподозрил, но еще проникся симпатией к «душевному» и «щедрому» человеку. В итоге после ряда совместных возлияний (где, похоже, по-настоящему пил один Дерябин, а Барузин лишь делал вид), гороховецкий «заведующий» фактически завербовал бригадира, приказав ему устроить диверсию на железной дороге, пообещав за это вознаграждение в 1000 рублей. И, кстати, в итоге надул — не заплатил. ВСЕГО с Барузиным Дерябин встречался четыре раза. Вот словесный портрет этого заведующего со слов пьяницы, ставшего преступником: «Рост средний, возраст 35-40 лет, черноватый, бритый, горбоносый, волосы черные, брови черные, по разговору походит на служащего.
31 марта и 6 апреля 1941 года был одет в железнодорожную шинель с одной «гайкой» на петлицах. 30 марта он был с портфелем, а 6 апреля с полевой сумкой».
Этого Барузина найти не удалось. Никаким складом в Гороховце он не заведовал. Очевидно, что это был профессиональный шпион-диверсант, скорее всего — гитлеровский, так как до начала войны оставалось совсем немного, и агенты Абвера в ту пору вовсю старались при помощи диверсий парализовать жизнь советского тыла.
Что же касается тех дураков и пьяниц, которых подбил устроить крушение поезда этот враг, то они предстали перед судом. Дерябин сокрушался о своем падении: «Я систематически пьянствовал, был как морально разложившийся, этим положением и воспользовался Барузин и обработал меня на вражеский путь против Советской власти, и в результате этого я взялся за совершение диверсионного акта на железной дороге по линии подготовки крушения поезда». Однако сожалеть было уже поздно. ДАННОЕ уголовное дело рассматривалось Военным Трибуналом железной дороги им. Ф. Э. Дзержинского в городе Горьком 24 октября 1941 года — в суровое военное время, когда враг подступал к Москве, а горьковские кварталы подвергались немецким бомбардировкам с воздуха. Неудивительно, что в отношении Дерябина, который стал служить врагу, приговор оказался суровым: его приговорили к расстрелу. А вот в отношении непосредственных исполнителей диверсии Военный Трибунал оказался на удивление мягок.
Кузьмин был приговорен к 6 годам лишения свободы — по тому времени это было очень мягкое наказание. А Афонина и вовсе отправили перевоспитываться в детскую трудовую колонию сроком на 3 года.
Так бдительность подростков и героизм обходчицы Безноговой помогли предотвратить катастрофу, которую организовал опытный, коварный и хитрый враг.
Остается надеяться, что этот «Барузин» позже все-таки получил по заслугам. Что же касается Дерябина, то постигшее его возмездие было вполне справедливым. Крушение мог потерпеть пассажирский поезд, и число жертв тогда бы исчислялось десятками. А вот пример Кузьмина и Афонина наглядно продемонстрировал, что от подросткового нигилизма и хулиганства до пособничества врагу и преступления — лишь один шаг. И, может быть, не стоило жалеть Афонина, когда он стрелял в учительницу? А то и сейчас таких порой кое-кто жалеет…