В числе таких полицейских-«варягов» в город Вязники получил назначение «русский немец» капитан Осип Романович Рейнвальд. Родом из Прибалтики, он на самом деле прозывался Отто Реймольдович, но так как русскому человеку не то что запомнить, но даже и выговорить такое имя-отчество было весьма непросто, то Рейнвальда и переиначили в Осипа Романовича, причем сам бравый капитан не возражал.
Он попал в полицию из армии, где служил в Ярославском внутреннем губернском батальоне. В сущности, это была не совсем армия, а что-то наподобие нынешней Росгвардии, так что полицейская служба для Рейнвальда была не в диковинку. Его назначили приставом 1-го стана Вязниковского уезда, причем в зону его ответственности попали сами Вязники с окрестностями и южная часть обширного в ту пору Вязниковского уезда.
Высокий и сухощавый, флегматичный и аккуратный до педантизма капитан Рейвальд не слишком полюбился вязниковцам. Если с его предшественниками можно было «решить вопрос» полюбовно: организовав совместное возлияние или же за приличную мзду, то с «немецкой верстой», как непочтительно окрестили нового станового на берегах Клязьмы, такие номера не проходили. Договориться с Рейнвальдом нельзя было от слова совсем, а чувства юмора у него решительно не имелось. Человек в чем-то даже ограниченный, он зато был безупречно честен, терпелив, педантичен и фанатично исполнял на практике любые нюансы регламента полицейской службы, не считаясь с личным временем и силами, ставя порядок, пресловутый немецкий ордунг во главу угла и почитая его наподобие святыни.
В кратчайшее время он навел порядок в своем стане, какой его предшественникам и не снился. Тем самым «немецкая верста» заслужила уважение начальства и стойкую неприязнь местного населения. Вязниковцы почти ненавидели Рейнвальда и в то же время отчаянно его боялись. Казалось, что становой никогда не спит. Пытавшиеся в предрассветном тумане вывести незаконно срубленный лес браконьеры неожиданно в упор натыкались на бесстрастного капитана, который на ломаном русском торжественно объявлял им, что «они теперь есть заарестованные». Поутихли воры — каким-то шестым чувством Рейнвальд, узнав о краже, быстро выходил на злоумышленника, возвращал украденное и буквально за шиворот тащил взятого с поличным злодея в участок. Вскоре про него уже ходили по городу суеверные толки, что, мол, этот на горе присланный иноземец видит людей насквозь и даже на метр в землю.
Кстати, несмотря на худобу, силой он обладал какой-то нечеловеческой. Однажды увидев как шестеро грабителей «экспроприируют» ехавшего с покупками с ярмарки зажиточного крестьянина, Осип Романович, недолго думая, схватив двух из них, ударил головами друг о друга, потом то же самое проделал со второй парой, а третья уже сама повалилась на колени и помогла вязать своих подельников, после чего бравый Рейнвальд препроводил в полицию всю шайку. И хотя разбойники были вооружены ножами, до них как-то не дошло. Поутихли и пьяные разборки в местных кабаках, так как узнав о шумстве и буйстве, становой пристав лично приходил унимать «шалунов», а рука у него была тяжелая. Да еще и потом с похмелья в «холодной» насидишься!
Подчиненные тоже боялись Рейнвальда, как огня, потому что он шутить не любил. Сам фанатично преданный порядку службы, он такого же требовал от полицейских и квартальных. Узнав однажды, что нижний чин местной полиции получил «барашка в бумажке», Рейнвальд сразу же объявил ему об увольнении от должности, а для пущей ясности тут же и «уволил» виновного — весьма ражего детину, словно пушинку вышвырнув его в открытое по случаю летней духоты окно полицейского участка.
На счастье или несчастье вязниковцев, столь ретивого полицейского офицера у них спустя несколько лет забрали во Владимир, после чего жулики и разгильдяи в Вязниках смогли, наконец, выдохнуть с облегчением. Однако в губернском центре Рейнвальд свои способности проявить не успел, так как неожиданно заболел и вскоре скончался. Ходили толки, что его отравили, потому что получить «немецкую версту» в качестве потенциального владимирского полицеймейстера не желали очень и очень многие.
Зато его сыновья получили-таки известность во Владимире, хотя уже совсем иного респектабельного толка. Они со временем стали весьма высокопоставленными чиновниками. Так его старший сын статский советник Александр Оттович Рейнвальд, в молодости служивший офицером в артиллерии, занимал посты владимирского уездного предводителя дворянства и председателя Владимирской уездной земской управы, служил земским начальником во Владимирском уезде, избирался участковым и почетным мировым судьей, был награжден тремя орденами.
Его брат Александр Оттович Рейнвальд, тоже кавалер трех орденов, начал службу офицером в Староингерманландском пехотном, а потом в течение 17 лет возглавлял полицию Муромского уезда, служил председателем Муромской уездной земской управы и муромским земским начальником.
И лишь третий, самый младший из братьев Федор Оттович Рейнвальд служил в Вязниках, где занял должность своего родителя — станового пристава 1-го стана Вязниковского уезда. Правда, этот Рейнвальд-младший оказался лишь бледной тенью своего колоритного батюшки. А так как у вязниковцев к тому времени выработалась устойчивая аллергия на эту немецкую фамилию (причем, в сущности, совершенно незаслуженно), губернский секретарь Федор Рейнвальд вскоре от греха перевелся на должность полицейского офицера в Судогодское уездное полицейское управление, где и служил еще долгие годы.
Последним Рейнвальдом во Владимирском крае стал внук «немецкой версты» отставной корнет 12-го драгунского Мариупольского полка Яков Николаевич Рейнвальд, который на рубеже XIX – XX веков занимал пост попечителя первой во Владимирской губернии исправительной ремесленно-земледельческой колонией для малолетних преступников и бесприютных детей. А в Вязниках еще долго вспоминали «немецкую версту» и даже чуть ли не пугали ею непослушных детей…
Комментарии