За любимым хоть на БАМ

1978 год, славный город Горький. Лето в самом разгаре. Только что успешно сдана сессия, закончен второй курс ГГУ им Н. И. Лобачевского, и я с подругами, с чувством сознания выполненного долга, отдыхаю на пляже, на волжском берегу. Ещё два-три дня и отправлюсь на каникулы в Вязники.
Но… Вечером ко мне подходит комиссар факультетского стройотряда, вылетающего в южную Якутию буквально следующим утром, и предлагает присоединиться – у него недобор в несколько человек. Отряд, вообще-то, мужской, но, когда народу не хватает, и девчонки сгодятся. По-видимому, комиссар обратился ко мне, поскольку в Якутию чуть раньше уже вылетел мой парень. Комиссар не прогадал. Согласие я дала практически моментально, да ещё и подругу «завербовала».
Летели в Нерюнгри через всю страну с пересадкой в Иркутске. Вынужденный перерыв затянулся так надолго, что мы успели и центр города посмотреть, и провести мучительную ночь на полу аэровокзала на рюкзаках. Наконец, полетели в Читу. Там из «Ту-134» пересели в маленький «Як-40». В Чульмане нас встретил снег (на календаре было 2 июля). Наконец, автобусом нас доставили в Нерюнгри. Здесь мы и должны были провести полтора месяца.
Отряд формировался на историко-филологическом факультете, поэтому именовался «Сфинкс». Кроме костяка – парней-историков – в нём были ребята из инженерно-строительного института и из художественного училища: всего несколько десятков человек. Девчонок-бойцов было только пятеро. Разместили нас в большой палатке, разделённой на несколько отсеков. Неожиданно для самой себя, я стала плотником-бетонщиком 2 разряда, о чём свидетельствовал полученный мною документ.
Так много трудиться физически мне не приходилось, наверное, никогда. Вставали в шесть утра, завтракали, затем построение и работа до позднего вечера с перерывом на обед. Раньше восьми не возвращались, а иногда и до девяти вкалывали… Снега больше не было, но ночью можно было замёрзнуть. Утром выходили в телогрейках, постепенно начинали раздеваться. К полудню жара доходила до 30 градусов и выше.
Самым сложным было всё-таки не раскидывать лопатами раствор по будущей бетонной площадке, а копать ямы в рост человека глубиной. Чем глубже, тем больше попадалось камней. Нужно браться за лом, а вот это было действительно тяжело. К чести парней надо сказать, что они нас жалели, и, когда приходил черёд лома, докапывали ямы за нас. Непросто было переносить и длиннющие доски. А вот что было самым лёгким – так это конопатка щелей деревянных зданий паклей. Делалось это специальной лопаткой, и с тех пор я считаю себя в этом деле настоящим мастером.
Как-то нас, девчонок, на целую неделю отправили в бригаду тамошних жителей. Там тоже работа была не самая трудная – укладка стекловаты, вот только её частицы заставляли всё время чесаться. Парни, работавшие в Нерюнгри, были не коренными жителями – приехали кто из Приморского края, кто из Центральной части России. Жаловались, что нет у них девчат, кроме бригады маляров. К нам они относились как к дамам высшего света, несмотря на нашу рабочую одежду. В нашем присутствии сразу же бросили ругаться матом и вообще – готовы были носить на руках.
Официально за полтора месяца работы у нас было три выходных: день открытия лагеря, День стройотрядов и День строителя. В это время даже разрешалось немного выпить. Всё же остальное время в отряде был сухой закон. Свободные дни мы с подругой использовали для «экскурсий» — съездили в Беркакит (это был уже настоящий, Большой БАМ). Там прошлись по проложенным рельсам и с чувством настоящей гордости за свою страну погладили их. Это было непередаваемое ощущение! В Нерюнгри съездили на знаменитый угольный разрез, где диковинкой смотрелись огромные «БелАЗы» — стоящий рядом человек был намного меньше колеса.
До сих пор вспоминаю якутскую природу – какое-то синее и очень высокое небо, тайга с растущей в ней морошкой. Правда, много было всякого гнуса. Вот коренного населения – якутов – видеть почти не пришлось. Один из них был главврачом больницы, где мне пришлось полежать дней пять из-за огромного флюса.
Обратно улетали 18 августа. Мой заработок составил примерно 500 рублей — стипендия почти за год. Парни заработали, конечно, больше. Но и я считала себя обладателем настоящего богатства.
Читатель может спросить: «А как же тот парень, ради которого и был весь этот сыр-бор?». Встретились мы с ним в Нерюнгри только один раз. Да лучше бы и не встречались… Впрочем, как говорится в одном хорошо известном документальном сериале, «это уже совсем другая история».